1. Имя:
Горыныч. Откуда «Змей» появилось, не ясно ни самому дракону, ни кому бы то ни было ещё, но есть подозрения, что за характер так прозвали, отчего-то.
В человеческом обличии более известен, как Лир.
2. Возраст:
Кто ж Сказкам возраст перечесть сможет? То-то же… Но то, что Горыныч молод – это факт. Сам же Змей в своём возрасте не признаётся никому, вероятно. Али и сам забыл, али со счёта сбился. Не суть важно.
В человеческом обличии возраста с виду юношеского. Более шестнадцати, но менее двадцати зим.
3. Внешность:
Если верить Сказке, то Горыныч должен быть могучим, как минимум очень крупным, трехголовым и злым. Как показывает теория, для образа всамделишного похитителя принцесс и вечного противника богатырей всяких нужна якобы именно брутальность, грубость и чтобы дым из ноздрей вился… Но как-то оно, написано одно. А на деле совсем другое. Гроза деревень в сказочной и обычной жизни оказывается совсем другим. Ровно настолько, чтобы уже не соответствовать написанному.
Ростом под двадцать метров, если точнее, то полные восемнадцать, из которых как раз последние восемь – гибкий хвост. Высотой же, если выпрямит и вытянет все шеи, под семь придется. И если бы не прочие параметры, то считался бы приемлемым представителем своего драконьего племени. Но, увы, чего нет, того нет.
Несмотря на свои размеры, Змей невообразимо грациозен. Есть в нём что-то кошачье, что-то противоречащее его явно змеиной родословной. Несомненно, змеиной. Тело вытянутое, позвоночник несколько гораздо гибче, чем следовало бы. Зверь покрыт слепящей глаза темно-зеленой чешуей с четким рисунком. Дракон таков по окраске от острых когтей до конца длинного хвоста, увенчанного изящным плавником. Широкие крылья отливают некоторой темной синевой. Да и не кожистые они вовсе, а словно из тонких и легких пластин, напоминающих по форме своей перья. В этом и плюс есть, защищены гораздо лучше и повредить их – проблема будет та ещё.
Чешуя на теле крупная. На животе и шее – мельче. Формы чешуек ромбовидные.
Головы все вытянутые, изящные, клиновидной формы, завершаются же заостренно, чем-то даже клювовидно. Резцы и клыки крупные, предкоренные небольшие (не редуцированы), коренные массивные, уплощённые.  Шеи длинные, гибкие. Каждую из голов венчают небольшие изящно изогнутые тройные рога, расположенные друг под другом, с небольшими отклонениями в стороны; по цвету же они белоснежны. Это единственное украшение, ведь нет у Змея ни на лбу, ни на шее больше ни наростов, ни гребней. Лапы сильные, по четыре пальца на каждой, один из которых отведен назад. Когти по орлиному загнуты, длинны и остры, ни в коем разе не втяжные. 
Глаза… Большие радужные фасетчатые золотистые по цвету. Они всегда довольно широко раскрыты и расположены в «одной плоскости».
Второе же, что совершенно отличает Горыныча от того, что выписано сказочным пером, так это то, что Змей вовсе и не драконом быть может.
В любое солнечное утро или же самый обычный день можно повстречать на улице деревеньки, на постоялом дворе, в трактире или таверне, а то и в поле где-то или же в лесу – самого простого юношу. Довольно высокого для тех лет, на которые он выглядит, под сто восемьдесят пять сантиметров росту то этого. Худощавое телосложение, но, тем не менее, пропорциональное, да и подростковая угловатость едва ли намечена и еле прослеживается. Плечи покатые, кисти рук узкие. Во всем образе невероятная хрупкость и невозможность переносить вся тяготы жизни, ни душевные бури. Но таковое впечатление быстро развеивается…
Едва ли пыльная одежда и аккуратность изобличают привычки порядочного человека. Движения все быстры и юрки, проворны. Руками при ходьбе совершенно не размахивает, что может говорить о скрытости характера. Когда же сидит, спина чуть сгибается, теряет прямоту осанка.
С первого взгляда на лицо ему не дашь более двадцати лет. В частой улыбке есть что-то искреннее и открытое, словно юноша никогда ничего не скрывает и предельно честен с собеседником. Кожа с легким загаром;  волосы русые, несколько, совсем чуть, длинные, так же немного  вьющиеся от природы, живописно  обрисовывают лоб. Темные брови  сходятся над спокойными светлыми глазами, цвета расплавленного золота. Они никогда не смеются, когда смеется он. Кто-то считает это признаком злого нрава, кто-то - глубокой постоянной грусти, а кто-то – и мудрости. Чему тут верить – не ясно. Но, тем не менее, взгляд не безжизнен и пуст, не лишен блеска. Это блеск, подобный блеску  гладкой  стали,   ослепительный,   но   холодный;   взгляд   его - непродолжительный, но проницательный и тяжелый, порой оставляет за собой неприятное впечатление нескромного вопроса и мог бы казаться дерзким,  если  б  не  был столь равнодушно спокоен. Нос чуть вздернут, зубы ослепительно белы.
Одежда простая, ничем не примечательная. Льняная белая рубаха с завязками на груди и рукавах. Темные штаны простого кроя. Плетеный пояс с занятным рисунком завязан поверх рубаки, за ним свирель. Холщовая сумка через плечо.
Голос же у него довольно приятный в обоих обличьях. Хотя в человеческом и помягче ноты будут.
4. Характер:
Тварь редкостная. Редкостная не в плане дурного нрава, хотя и не без этого, а в плане того, как однако всё получилось… Головы три, вот и характер на каждую приходится свой. А уж какая дикая смесь получается, когда они в одного обращаются…
Но обо всём по порядку. И порядок пусть будет – слева направо.
Представьте себе огонь. Бойкое веселое пламя костра с оранжево-алыми крыльями. Способное подарить тепло, способное даровать смерть. Величественное, даже когда спокойно. Могущественное, даже когда, казалось бы, еле теплится на углях. И бесконечно стремительное. Это и есть эго первой…
Левая голова отличается дикостью и буйным нравом, желанием и явными стремлениями к драке. По мнению левой – нет ничего лучше, чем решить проблему или же любое недоразумение парой тройкой ударов и завершающим плевком огнем. Сила есть, следовательно, ума особого не нужно. Да и так все боятся, что не может не тешить родного самолюбия. Существо редкой доброты. Настолько редкой, что от него ее фиг дождешься. Активист и альтруист, который найдет на общую пятую точку приключений и неприятностей с лихвой и даром!. Упрямство и самостоятельность тесно переплелись с безалаберностью и простым не желанием подчиняться Судьбы или же обстоятельствам. Манией величия не страдает, а, как говорится, наслаждается.
Теперь же представьте воду… Мягко окутывающую берега, неспешно несущую свои воды из ниоткуда в никуда. Спокойную всегда до поры. Отражающую в себе всё, пусть порой и с искажениями. Как же спокойна бывает эта вода в озере и как беснуется она в моменты шторма в море, погребая порой под волнами не только корабли, но и целые деревни и города. Она просто есть, она просто существует. Так было, так есть и так будет, иного не дано. Это вторая.
Средняя… Средняя по большей части ленивая. За словом в карман не полезет, к слову же – на это самое слово бывает и остра. Грубой силе предпочитает интеллект. На среднюю голову Горыныч логичен. Пытается искать сути и доводы. Так же любит сладко поспать и вкусно поесть, повалятся в самых неожиданных местах, главное чтобы на солнышке. Именно второй постоянно приходят в голову различные идеи, она часто полагаются на чувство интуиции — и оно её не подводит. Совершенно прямолинеен:  выражает свое личное мнение, не считаясь ни с чем. Проницательный наблюдатель жизни и редко может удержаться от замечаний относительно окружающей действительности — довольно обидных иногда, но на него обижаться долго совершенно невозможно.
Ветер… То переменчиво ласковый бриз, то холодные стрелы, то сокрушительные ураганы. Ветер невозможно поймать руками, как нельзя и увидеть. Его можно лишь почувствовать. Это третья.
Правая… По правде сказать. Другие две головы тайно предполагают, что правая обладает, как бы так сказать… не мужским характером, а совсем наоборот... Полная не логичность, любовь к утрированию и преувеличениям, и если уж не хамоватости, то наглости.
В общем и целом, порой имеет блестящие позитивные задатки и трудолюбие, но так же не редко раздражителен, упрям и вспыльчив. Жар страстей не знает границ, а желание настоять на своём может в редких случаях перейти в деспотизм. Бывает достаточно  импульсивен и непредсказуем.
Индивидуалист и плохо поддаётся чужой воле. Его же собственная сильная воля не знает предела, деятельный ум толкает вперед, не опасаясь препон. Очень нетерпелив по отношению к консервативным людям и существам. И есть какое-то дружелюбие по отношению ко всем прочим. Он быстр на действия или же решения, а вторые могут столь же быстро и меняться. Может легко выкрутиться из любой ситуации.
Порой бывает остро сатиричен.
Любая рутина и обыденщина заставляют его чувствовать себя словно птицей в клетке. Он ненавидит монотонность во всем. Но гораздо легче переживает эмоциональный взрыв от тоски, чем от лишней деятельности.
Четко делит весь мир на «своих» и «других». И круг первых крайне мал.
Бывает романтичен. Знает множество различных песен и легенд, которые вовсе и не рождены миром Сказок, но не отделимы от него. Честность и прямота присутствует в чувствах и намерениях. Однако окружающие могут принять эти качества за пустоту и поверхностность или за притворную лесть. Не все конечно, но случается порой. В прочем, самого Горыныча это ничуть не обижает.
Круг друзей, как замечалось, очень узок. Но большего драконья душа и не требует. Что может быть лучше чем товарищ, проверенный временем? А когда этот товарищ не один, и у него всегда найдется занимательная идея для времяпрепровождения.. Тогда уж точно берегись честной народ!..
Не наивен, но верой в лучшее пьян. Неискоренимая вера в лучшее, которая обычно щедро вознаграждается, — один из великих секретов успеха.

5. Биография:
Всяк знает Змея Горыныча. Дракона с тремя главами, каждая из которых пламя изрыгает. Могучего зверя, который появился немногим позже чем Баба-Яга с Кащеем, любителя золота и прекрасных девиц, а так же запаха горящих деревень. Немало сказов и легенд таковых… не мало…
Но в мире сказочном неизвестно, откуда он появился. Кто-то сетует на непонятные силы, а кто-то утверждает, что Змей иммигрант. Но не из Западного предела, а тоже – непонятно какого, мол есть ещё восточнее Восточного земли… От того и не известно ничего о юных годах Горыныча, но судя по характеру, детство у него было тяжёлое. Подробности же его переселения не известны.
Трехглавость же змея некоторые шутники в Восточном пределе списывали на то, что как только Змей здесь поселился, так спился и начал страдать самой тяжкой формой алкогольной зависимости в истории. Запах спиртного чуял с невероятного расстояния, но пока прибегал - все уже успевали надраться до такого состояния, что у них в глазах троилось. Тот же и оно! Вернее всё таки он. И по уверениям тех же говорливых немало народу Змей и сам споил. Отсюда пошло выражение "дружит с зелёным змием". Выдыхаемый Змеем перегар был склонен к самовоспламенению, что делало, да и делает, Горыныча особо опасным субъектом. Немало мирных постовых погубила фраза "А ну, дыхни!". Так же существуют байки, что по-пьяни Змей дрался со всеми подряд, проявляя недюжинное знание боевых искусств, и жёг всё, что под нос попадёт. Немало богатырей после пятой чарки махалось с ним, утверждая после, что срубили не одну голову (число их обычно было между тремя и двенадцатью). Змея любили попинать такие личности, как А. Попович, Д. Никитич, И. Муромец, Н. Кожемяка, не говоря о прочих…
Но даже если не вспоминать всего того, о чём гутарят, или же оставлять всё то, что более на правду может походить, настоящая история совсем не такова, какой кажется…

«Тогда еще ветер был добрым гонцом, а звезды нам миром сияли венцом…»
Ясное небо клоками проглядывалось сквозь переплетенные корявые ветви деревьев. Полумрак окутывал пространство, отступая лишь пред редкими просветами. Тишина, что царила во владениях болот, прерывалась редкими вскриками невидимых птиц.
Ярко-зеленый весенний мох пружинил под ногами, как губка, процеживал сквозь себя коричневую торфяную воду, которая до краев наполняла глубокие вмятины следов. Множество островков, поросших частой березовой молодью и невысокими кривыми соснами, были разбросаны по болоту вперемежку с окнами открытой воды, огороженными, как частоколом, зарослями рогоза и осоки. Такие окна могли скрываться и подо мхом, когда посмотришь — вроде безобидный зеленый лужок, а наступишь — и поминай, как звали.
Ноги то и дело проваливались в колдобины, но хуже всего было в чащобе, сквозь нее приходилось продираться согнувшись, и скоро Хэс взмок, да и спину ломило от тяжкой ноши. Отыскав во мху бочажок, он напился из пригоршни, обмыл лицо. После воды потянуло выкурить трубку, но он, жалея время, пересилил себя и пошел дальше.
Солнце, повисев над головой, медленно покатилось к закату.
Осторожно опустив на землю широкую заплечную суму, мужчина уселся рядом, развязывая веревки и заглядывая вовнутрь, дабы убедиться, что ноша не пострадала. В тусклом свете матово блеснула темная чешуя огромного яйца. В городе немало золотишка за него дадут. Он коснулся рукой гладкой поверхности и во взгляде что-то неуловимо изменилось, когда он почувствовал пульсирующее тепло, ощутимое через толстую скорлупу.
Много он за него выручит. Разживется. Улыбнулась деревенскому мужику удача, авось, и драконы, что места эти терроризируют, улетят как можно дальше и больше не вспомнят они о них. Тогда и слава к отчаянному авантюристу придет, такое дело провернул – драконью кладку украл!.. Пусть она и состояла всего из одного яйца.
Усевшись, да облокотившись спиной на старый шершавый пень, Хэс достал трубку и довольно улыбнулся. Закурил. Между делом посматривая по сторонам.
Болото на глазах меняло свой облик. Воздух над ним чуть заметно посинел, и эта синева, смешиваясь с зеленью мха, осок и листвы, как туман, окутывала все вокруг, перемещалась и пульсировала, словно живая, странным образом изменяя формы и очертания. Повсюду мнилось чье-то движение, слышались какие-то вздохи, какое-то клокотанье и шипенье, а время от времени на поверхность темных окон вырывались громадные пузыри и тут же лопались, чтобы освободить место новым. Казалось, что на всем болоте происходит какая-то невиданная варка, что кто-то, загрузив этот огромный котел, удалился до поры до времени и где-то ждет результатов своего опыта. Сгущаясь, испарения стояли над болотом, как чад, и лучи низкого солнца, пронизывая его под косым углом, вспыхивали и переливались крошечными разноцветными искрами.
Пора было выбираться из этих душных и обманчивых хлябей.
Небо потемнело, словно его заслонила огромная туча. Всё резко как-то замерло, да стихло. Словно в раз прекратило свою жизнь. Не успел он и вздоха сделать или же оглянуться, как с небес раздался оглушительный драконий рев. Но это был не тот вызывающий трубный звук, это был уродливый стон, полный печали, потери и ненависти, стон, который не может вырваться из уст могучего мудрого существа. Следом раздался и другой, более стройный в своих нотах. Деревья качнулись от взмахов сильных крыл, небо заслонила черная тень, которая взмыла вверх, теряясь в облаках.
Широко распахнув глаза, мужчина замер, вглядываясь в небо, которое полыхало от огненного заката. Страх охватил человеческую душу, сердце замерло.
Всё снова стихло. На мгновение или же вечность. И лишь чуть шевельнулся он, протягивая руку к своему мешку, как раздался новый рёв; ему показалось, что был он совсем рядом. И стоит лишь обернуться, будет смотреть на него чудовище, с пылающими гневом глазами.
Своя жизнь дороже. Бросив всё, забыв о добыче и возможной прибыли, он рванул с места. Не взяв даже шеста, который помог бы живым выйти из топей.
Отходил своё, по веселой земле…
***
Тоскливо, мертвенно пахли отжившие травы.
Небеса над непролазной глушью хмурились, готовые пролиться холодным дождём на скрюченные и потемневшие от времени деревья, вспарывающие ветвями рваное полотно облаков.
Клубился туман над кочками и островками, затерявшимися среди топей. Укрылось у старого, почти развалившего пня, в подстилке из мха, укутанное сгнившей тряпицей, и яйцо, скорлупа которого была словно мутна, оно уже почти утонуло в грязи.
Но оно качнулось. Сперва неуверенно, но затем сильнее. А через какое-то время всё стихло и успокоилось. Когда же его снова сильно пошатнуло, то часть пересохшей грязи отпала, и в тусклом свете дня блеснула тусклая темная поверхность скорлупы. Яйцо покачивалось, в нём появилась трещина. Она расширялась, и из неё появилась клиновидная голова на гибкой, отливающей темной зеленью шее. Затеем в расширявшуюся прореху высунулась и вторая голова, а с недовольным ворчанием копошилась где-то внутри и ещё одна… Яйцо наклонилось, и юное создание с протестующим вскриком упало на спину. С трудом выбравшись из остатков скорлупы, дракончик, оттолкнувшись крылом, повернулся и встал на все четыре лапы. Покачнулся, на мгновение уткнулся одной из голов в землю. Потом, хлопая влажными крыльями, выпрямился – нелепый, слабый, беззащитный… Крепкое, массивное туловище, четыре лапы с острыми коготками, оставлявшими на влажной земле вспаханные следы, и длинный хвост. Головы – большие и остроносые, держались на мощных, но гибких шеях. Глаза, казалось бы, слишком большие для голов новорожденного, замерцали, разгораясь радужным блеском.
Чуть покачиваясь, но уже более уверенно, ежели были сделаны первые шаги, он шагнула в сторону, похлопывая влажными крыльями, оглядываясь по сторонам.
Открывшийся глазам мир был туск, серо-зелен, туманен и… хмур.

***
— Жизнь похожа на сказку: не важно, длинная она или короткая; важно — хороша ли она.
Нелегка жить. Как в целом, так и в частности.
Чужой – среди своих. Сплошное презрение и насмешки, недобрый оскал. Отчуждение.
Жизни среди других драконов Горынычу бы не было. И хорошо, что тогда ему повстречалась Яга… Как ему самому теперь кажется, она была тогда ещё молода. Чем именно – сказать трудно, ведь Сказки живут столько, сколько их хранят в сердцах своих другие… Но время идет, и неумолимо меняется картина и этого мира. Посмотреть хоть на иных героев – всех коснулось оно, Время… Но сейчас не том несколько.
Баба-Яга многому научила Змея. В те года молодого и ещё горячного на все головы. И сделала ему невероятный подарок. Вероятно, самый ценный, который только мог и может быть в его долгой, практически не ведающей смерти, жизни. Вот уж не ведает какими путями и какой волшбой, да невиданным колдовством, но дар она ему даровала,  оборачиваться ликом иным.
Дар то был невиданный, редкий. Ценный. А уж как трудно ужиться трем головам в одном теле!.. Сложно пришлось, но и с этим помогла Яга. Помогла ужиться троим. Научила.
И начались беззаботные странствие по Восточному пределу. Взял себе Горыныч имя людское – Лир, научился со временем на свирели играть, а затем и на флейте. А из странствий по Западному пределу лютню с собой принес в холщевой суме укрытую.  Много песен узнал, не мало легенд и историй… Тем и живет. Тем и богат.

Так вот единожды и ходил Лир по пыльным дорогам, что привели его в городок один… Не подумайте только чего ранее. Встреча, что далее случилась, оказалась довольно судьбоносной в жизни змия.
Ночь распахнула своё темный плащ, усеянный бусинами звезд, и накрыла им мир. Но в деревушке покоя не было. Где-то отдаленно слышался шум, и юноша, петляя по узким улочкам и переулкам между домами, тесно прижавшимися друг к другу, старался не идти на него, обходя. Да не успел оглянуться, как людская суета его всё же настигала. А после и вовсе – стоило лишь за угол повернуть, как столкнулся с кем-то. Кто-то этот был довольно низкого роста, особенно в сравнении его собственным ростом, тяжело дышал, да то и дело оглядывался за спину, где уже распарывал темноту свет факелов.
Тонкая хрупкая фигурка от столкновения упала, когда самому змию было на столкновение глубоко безразлично, честно признаться – едва ли почувствовал, а то и попытался бы сделать вид, что не заметил, да только создание стало так причудливо изъясняться, что не обратить внимание было грех – вдруг новые слова узнает? Всяко же бывает.
Лиса, а это была именно лиса, драконий взор прекрасно видел в темноте, заметалась из стороны в сторону, но, поняв, что её погоня окружила, с тихим вздохом сползла на землю по ближайшее стене. Не долго думая и лишь оглянувшись на преследователей, Змей наклонился к Плутовке, да, быстро подхватив её на руки и перекинув в итоге через плечо, стараясь не слушать новых не радостных воплей наполненных эпитетами и междометиями, одним прыжком вскочил на крышу, лишь черепица, словно с каким-то укором, осыпалась чуть. Ещё несколько стремительных прыжков по крышам, чтобы выскочить за черту городка, и высоко, с силой подпрыгнуть… В воздухе тело окутал ветер, сильные порывы словно разметали одежду, поднимая юношу, с его ношей, выше. Затем же лиса стала падать, тем временем как Змей принимал свой истинный облик. А затем, подхватив когтистыми лапами рыжую, взмыл в небо, к облакам…
Странно завязалось то знакомство. Слово за слово… да, изрядно поругавшись с несколько часов, утихли. А затем уже и познакомиться соизволили. С тех пор и дружит Змий с Лисой. Сам горя не ведает, зато окружающие порой жалуются… И хоть и много вёсен с тех пор прошло, да некоторые моменты не изменились…
6. Способности:
- Читать, писать, считать, разговаривать. (В любом обличии)
- Магия Образа.
- Выдыхает пламя (драконье обличие)
- Летает (драконье обличие)
- Игра на свирели, флейте, реже на лютне (человеческий облик)
- В драконьем облике силен. Проще говоря – могуч. В людском же более ловок и проворен.
- Отличные зрение, слух и обоняние. В человеческом облике эти показатели не ухудшаются.
7. Инвентарь:
Одежда. Свирель за поясом.  Холщовая сума через плечо. В ней лютня, флейта и пара таких мелочей, как деревянный гребень, шелковый платок с затейливым узором и небольшое зеркальце, в деревянной резной кайме. А так же небольшой и худой кошель; пара яблок. Небольшая книжечка, часть страниц которых исписана и изрисована да зачарованной Ягой перо, которое пишет без чернил.
8. Ключ:
Верно
9. Личный статус:
«Потому что ты высоко. Ты в небе».
10. Связь с Вами:
594763756 – стучась, говорите кто и откуда. И сразу предупреждаю, что появляюсь там редко. Раз к разу не приходится.
11. Частота посещений:
Минимум раз в два-три дня.
12. Пробный пост:

* Под конец био сплоховал... -/ Изрядно.

Отредактировано | Змей Горыныч (2010-05-02 01:07:01)